Неточные совпадения
В светлом
коридоре никого не было, кроме капельдинера и двух лакеев с шубами на руках, слушавших
у двери.
Она открыла
дверь, впустив
в коридор свет из комнаты. Самгин видел, что лицо
у нее смущенное, даже испуганное, а может быть, злое, она прикусила верхнюю губу, и
в светлых глазах неласково играли голубые искры.
Было около полуночи, когда Клим пришел домой.
У двери в комнату брата стояли его ботинки, а сам Дмитрий, должно быть, уже спал; он не откликнулся на стук
в дверь, хотя
в комнате его горел огонь, скважина замка пропускала
в сумрак
коридора желтенькую ленту света. Климу хотелось есть. Он осторожно заглянул
в столовую, там шагали Марина и Кутузов, плечо
в плечо друг с другом; Марина ходила, скрестив руки на груди, опустя голову, Кутузов, размахивая папиросой
у своего лица, говорил вполголоса...
— Ни с места! — завопил он, рассвирепев от плевка, схватив ее за плечо и показывая револьвер, — разумеется для одной лишь острастки. — Она вскрикнула и опустилась на диван. Я ринулся
в комнату; но
в ту же минуту из
двери в коридор выбежал и Версилов. (Он там стоял и выжидал.) Не успел я мигнуть, как он выхватил револьвер
у Ламберта и из всей силы ударил его револьвером по голове. Ламберт зашатался и упал без чувств; кровь хлынула из его головы на ковер.
Увидав хозяйку, стоявшую опять
у своих
дверей, он скорыми цыпочками побежал к ней через
коридор; прошушукав с нею минуты две и, конечно, получив сведения, он уже осанисто и решительно воротился
в комнату, взял со стола свой цилиндр, мельком взглянулся
в зеркало, взъерошил волосы и с самоуверенным достоинством, даже не поглядев на меня, отправился к соседкам.
Примерно четверть часа спустя раздался
в коридоре,
у самой
двери Васина, громкий и развязный мужской голос.
Когда Нехлюдов вышел
в коридор, англичанин с смотрителем стоял
у отворенной
двери пустой камеры и спрашивал о назначении этой камеры. Смотритель объяснил, что это была покойницкая.
Двери камер были отперты, и несколько арестантов было
в коридоре. Чуть заметно кивая надзирателям и косясь на арестантов, которые или, прижимаясь к стенам, проходили
в свои камеры, или, вытянув руки по швам и по-солдатски провожая глазами начальство, останавливались
у дверей, помощник провел Нехлюдова через один
коридор, подвел его к другому
коридору налево, запертому железной
дверью.
— Дело мое к вам
в следующем, — начал Симонсон, когда-тo они вместе с Нехлюдовым вышли
в коридор.
В коридоре было особенно слышно гуденье и взрывы голосов среди уголовных. Нехлюдов поморщился, но Симонсон, очевидно, не смущался этим. — Зная ваше отношение к Катерине Михайловне, — начал он, внимательно и прямо своими добрыми глазами глядя
в лицо Нехлюдова, — считаю себя обязанным, — продолжал он, но должен был остановиться, потому что
у самой
двери два голоса кричали враз, о чем-то споря...
Нехлюдов с тетушками и прислугой, не переставая поглядывать на Катюшу, которая стояла
у двери и приносила кадила, отстоял эту заутреню, похристосовался с священником и тетушками и хотел уже итти спать, как услыхал
в коридоре сборы Матрены Павловны, старой горничной Марьи Ивановны, вместе с Катюшей
в церковь, чтобы святить куличи и пасхи. «Поеду и я», подумал он.
Сенные девушки,
в новых холстинковых платьях, наполняют шумом и ветром девичью и
коридор; мужская прислуга,
в синих суконных сюртуках, с белыми платками на шеях, ждет
в лакейской удара колокола; два лакея
в ливреях стоят
у входных
дверей, выжидая появления господ.
Комната тетенек, так называемая боковушка, об одно окно, узкая и длинная, как
коридор. Даже летом
в ней царствует постоянный полумрак. По обеим сторонам окна поставлены киоты с образами и висящими перед ними лампадами. Несколько поодаль,
у стены, стоят две кровати, друг к другу изголовьями; еще поодаль — большая изразцовая печка; за печкой, на пространстве полутора аршин,
у самой
двери, ютится Аннушка с своим сундуком, войлоком для спанья и затрапезной, плоской, как блин, и отливающей глянцем подушкой.
В дверях,
у входа
в узенький коридорчик, ей представилась фигура Афимьи, которая с яростью вырывала
у кого-то, стоящего
в самом
коридоре, серый Райнеров халат на белых мерлушках.
— Нет. Зачем же занята? Только
у нее сегодня весь день болела голова: она проходила
коридором, а
в это время экономка быстро открыла
дверь и нечаянно ударила ее
в лоб, — ну и разболелась голова. Целый день она, бедняжка, лежит с компрессом. А что? или не терпится? Подождите, минут через пять выйдет. Останетесь ею очень довольны.
Нянька Агафья от утреннего чая до обеда и от обеда до вечернего чая также куда-то уходила, но зато Евсеич целый день не отлучался от нас и даже спал всегда
в коридоре у наших
дверей.
Я терял уже сознание и готов был упасть
в обморок или помешаться — как вдруг вбежала Параша, которая преспокойно спала
в коридоре у самой нашей
двери и которую наконец разбудили общие вопли; по счастию, нас с сестрой она расслышала прежде, потому что мы были ближе.
У нас
в доме была огромная зала, из которой две
двери вели
в две небольшие горницы, довольно темные, потому что окна из них выходили
в длинные сени, служившие
коридором;
в одной из них помещался буфет, а другая была заперта; она некогда служила рабочим кабинетом покойному отцу моей матери; там были собраны все его вещи: письменный стол, кресло, шкаф с книгами и проч.
У себя
в комнате — наконец один. Но тут другое: телефон. Опять беру трубку: «Да, I-330, пожалуйста». И снова
в трубке — легкий шум, чьи-то шаги
в коридоре — мимо
дверей ее комнаты, и молчание… Бросаю трубку — и не могу, не могу больше. Туда — к ней.
Старик Покровский целую ночь провел
в коридоре,
у самой
двери в комнату сына; тут ему постлали какую-то рогожку. Он поминутно входил
в комнату; на него страшно было смотреть. Он был так убит горем, что казался совершенно бесчувственным и бессмысленным. Голова его тряслась от страха. Он сам весь дрожал, и все что-то шептал про себя, о чем-то рассуждал сам с собою. Мне казалось, что он с ума сойдет с горя.
Пьеса кончилась. Марья Николаевна попросила Санина накинуть на нее шаль и не шевелилась, пока он окутывал мягкой тканью ее поистине царственные плечи. Потом она взяла его под руку, вышла
в коридор — и чуть не вскрикнула:
у самой
двери ложи, как некое привидение, торчал Дöнгоф; а из-за его спины выглядывала паскудная фигурка висбаденского критика. Маслянистое лицо «литтерата» так и сияло злорадством.
Я довольно долго оставался один
в этой темной комнате,
в которой, кроме входа и
коридора, была еще одна запертая
дверь, и отчасти удивлялся этому мрачному характеру дома, отчасти полагал, что это так должно быть
у людей, которые были за границей. Минут через пять
дверь в залу отперлась изнутри посредством того же мальчика и он провел меня
в опрятную, но небогатую гостиную,
в которую вслед за мною вошла Сонечка.
Часу
в десятом вечера, окончив писать, я вышел
в коридор, чтобы поразмяться, и, к великому своему удивлению, увидал, что как раз против моего номера отпирал
дверь только что вернувшийся домой старик-коневод Василий Степанович,
у которого когда-то,
в дни скитаний и приключений моей молодости, я работал
в зимовнике, заявив ему, что перед этим я служил
в цирке при лошадях.
Тишина,
в которую погрузился головлевский дом, нарушалась только шуршаньем, возвещавшим, что Иудушка, крадучись и подобравши полы халата, бродит по
коридору и подслушивает
у дверей.
Тихохонько, на цыпочках прошли они по
коридору — мимо не скольких запертых
дверей и остановились
у последней, —
у двери в детскую…
Проходя по
коридору, Хрипач приостановился
у открытой
двери в гимнастический зал, постоял, опустив голову, и вошел. По его невеселому лицу и медленной походке уже все знали, что
у него болит голова.
Ни он, ни я не успели выйти. С двух сторон
коридора раздался шум; справа кто-то бежал, слева торопливо шли несколько человек. Бежавший справа, дородный мужчина с двойным подбородком и угрюмым лицом, заглянул
в дверь; его лицо дико скакнуло, и он пробежал мимо, махая рукой к себе; почти тотчас он вернулся и вошел первым. Благоразумие требовало не проявлять суетливости, поэтому я остался, как стоял,
у стола. Бутлер, походив, сел; он был сурово бледен и нервно потирал руки. Потом он встал снова.
Софи поговорила с немкой и наняла этот будуар;
в этом будуаре было грязно, черно, сыро и чадно;
дверь отворялась
в холодный
коридор, по которому ползали какие-то дети, жалкие, оборванные, бледные, рыжие, с глазами, заплывшими золотухой; кругом все было битком набито пьяными мастеровыми; лучшую квартиру
в этом этаже занимали швеи; никогда не было, по крайней мере днем, заметно, чтоб они работали, но по образу жизни видно было, что они далеки от крайности; кухарка, жившая
у них, ежедневно раз пять бегала
в полпивную с кувшином,
у которого был отбит нос…
— Ну, вот и прекрасно! Пусть они себе там и сидят. Скажи: постояльца рекомендую знакомого. Это необходимо, — добавил он мне шепотом и тотчас же снова начал вслух: — Вот видите, налево, этот
коридор? там
у сестры три комнаты;
в двух она живет, а третья там
у нее образная; а это вот прямо
дверь — тут кабинет зятев был; вот там
в нее и ход; а это и есть ваша комната. Глядите, — заключил он, распахивая передо мной довольно высокие белые
двери в комнату, которую действительно можно было назвать прекрасною.
В номерах Андреева на Рождественском бульваре убийство и самоубийство. Офицер застрелил женщину и застрелился сам. Оба трупа лежали рядом, посреди комнаты,
в которую вход был через две
двери, одна
у одного
коридора, другая
у другого.
Усадьба Гурмыжской, верстах
в пяти от уездного города. Большая зала. Прямо две
двери: одна выходная, другая
в столовую; направо от зрителей окно и
дверь в сад; налево две
двери: одна во внутренние комнаты, другая
в коридор. Богатая старинная мебель, трельяжи, цветы,
у окна рабочий столик, налево круглый стол и несколько кресел.
С замиранием сердца она въехала
в свой двор и позвонила
у двери. Ей отворила незнакомая горничная, полная, заспанная,
в теплой ватной кофте. Идя по лестнице, Юлия вспомнила, как здесь объяснялся ей
в любви Лаптев, но теперь лестница была немытая, вся
в следах. Наверху,
в холодном
коридоре, ожидали больные
в шубах. И почему-то сердце
у нее сильно билось, и она едва шла от волнения.
Лицо
у него было озабоченное, глаза невесёлые, речь отрывистая, тонкие губы всё время кривились, вздрагивали. Он позвонил, открыл
дверь, высунул
в коридор голову и крикнул...
С большим трудом она отыскала квартиру Долинского и постучалась
у его
двери. Ответа не было. Анна Михайловна постучала второй раз.
В темный
коридор отворилась
дверь из № 10-го, и на пороге показался во всю свою нелепую вышину m-r le pretre Zajonczek.
В одну темную осеннюю ночь, когда
в коридоре была совершенная тишина,
в дверь у перчаточниц кто-то тихонько постучался. Marie, ночевавшая одна на двуспальной постели, которою они владели исполу со своей подругой, приподнялась на локоть и тихонько спросила...
Она сама гораздо бы больше желала, чтобы князь бывал
у них, а то, как она ни вооружалась стоическим спокойствием, но все-таки ей ужасно тяжело и стыдно было середь белого дня приходить
в Роше-де-Канкаль. Ей казалось, что она на каждом шагу может встретить кого-нибудь из знакомых, который увидит, куда она идет; что швейцар, отворяя ей
дверь, как-то двусмысленно или почти с презрением взглядывал на нее; что молодые официанты, стоящие
в коридоре, при проходе ее именно о ней и перешептывались.
У первого окна, ближе к авансцене, высокое кресло и столик, на нем раскрытая старинная книга и колокольчик;
в глубине,
в правом углу, двустворчатая
дверь в большую переднюю;
в левом —
дверь в комнату Мурзавецкого; между
дверями печь; на левой стороне,
в углу,
дверь в коридор, ведущий во внутренние комнаты; ближе к авансцене
двери в гостиную; между
дверями придвинут к стене большой обеденный стол.
Денники
у нас были
в длинном теплом
коридоре, с решетчатыми
дверьми, сквозь которые всё видно было.
Я помнил и провел его
в коридор, второй
дверью налево. Здесь, к моему восхищению, повторилось то же, что
у Дюрока: потянув шнур, висевший
у стены, сбоку стола, мы увидели, как откинулась
в простенке меж окон металлическая доска и с отверстием поравнялась никелевая плоскость, на которой были вино, посуда и завтрак. Он состоял из мясных блюд, фруктов и кофе. Для храбрости я выпил полный стакан вина и, отделавшись таким образом от стеснения, стал есть, будучи почти пьян.
— Ну, тащи на стол, а я им пока кабинет свой покажу. Пожалуйте сюда, сюда, — прибавил он, обратясь ко мне и зазывая меня указательным пальцем.
У себя
в доме он меня не «тыкал»: надо ж хозяину быть вежливым. Он повел меня по
коридору. — Вот где я пребываю, — промолвил он, шагнув боком через порог широкой
двери, — а вот и мой кабинет. Милости просим!
По мере того как она загоняла все большую и большую толпу народа, ею самою овладевала кипучая, веселая заботность; она смотрела вокруг и около, и потихоньку улыбалась, и, вогнав, наконец,
в коридор всю ватагу, весело кричала стоявшей по тот бок
у запертой
двери ключнице: «Держи их, Васена! держи!»
— Извините, что я не попрощался… — начал было Коротков и смолк. Хозяин стоял без уха и носа, и левая рука
у него была отломлена. Пятясь и холодея, Коротков выбежал опять
в коридор. Незаметная потайная
дверь напротив вдруг открылась, и из нее вышла сморщенная коричневая баба с пустыми ведрами на коромысле.
Коротков
в последний раз окинул безумными глазами белый кунтуш и через минуту оказался
в коридоре. Подумав немного, он полетел налево, ища лестницы вниз. Минут пять он бежал, следуя прихотливым изгибам
коридора, и через пять минут оказался
у того места, откуда выбежал.
Дверь № 40.
Комната со сводом
в нижнем этаже дома Каркунова. На правой стороне (от актеров)
дверь в комнату Ераста, на левой —
в коридор; поперек комнаты дубовый прилавок, за ним две конторки с табуретами; на стене часы. Кипы товаров
в суровых парусинных сорочках сложены
у прилавка.
В глубине два окна.
Вера Филипповна (
у двери в коридор). Кто там? Проводите Аполлинарию Панфиловну…
В отворенную
дверь просунулась большая стриженая голова с тонкими, оттопыренными, как крылья
у летучей мыши, ушами. Это пришел Гришутка, мальчишка, помощник коридорного, справиться о чае. Из-за его спины весело и ободряюще скользнул
в номер свет от лампы, зажженной
в коридоре.
Недоверчивый, жестокий блеск зажегся
в глазах офицера. Он весь перегнулся вперед с кровати и наклонил ухо по направлению к
двери. Чьи-то многочисленные шаги, очевидно, непривычные к осторожности, приближались по
коридору и вдруг затихли
у двери.
Я не пошел за ним: видеть его
у постели моего бедного больного друга было свыше сил моих. Я кликнул своего человека и приказал ему тотчас же ехать
в губернский город, спросить там лучшего врача и привезти его непременно. Что-то застучало
в коридоре; я быстро отворил
дверь.
Потом стало опять темно… Михайла мне шепчет: «Пойдем… кончено…»
У меня ни страха, ни жалости, — одеревенел весь. Подошли к
двери, послушали — тихо, вышли
в коридор — никого! Поглядел на меня Михайла и говорит: «Эх, дурень, на что ты похож! Иди ко мне
в буфетную, выпей водки». Я ушел, а он еще остался
в коридоре.
Однажды, проходя по
коридору, я увидел
у Яшкиной
двери высокого старика
в арестантском сером халате.
Когда «поверка» обошла наши камеры и поднялась на «малый верх», Михеич отворил нашу
дверь. Коридорный арестант подследственного отделения, Меркурий, исполняющий обязанности «парашечника», убирающий камеры и бегающий на посылках
у «привилегированных» арестантов, явился
в нашу камеру с самоваром. Пока «поверка» не ушла совсем, Михеич просил нас для «порядку» не выходить
в коридор.